Давид, сын Хаима Ратнера (David, 1887, Москва - 1972, Москва), см. фото

Был человеком очень добрым, но не лишенным в своей доброте некоторых странностей, за что в молодости в семье получил прозвище “Иисусик”. Помню его рассказ о том, как учившийся вместе с ним в московской гимназии сын купца первой гильдии Чикин обозвал его «жидом», за что, естественно, тут же получил по морде. Результатом завязавшейся потасовки стал вызов обоих к директору гимназии, ограничившемуся весьма кратким заявлением: «Ратнер, в любом случае драться нехорошо. А ты, ломовой извозчик Чикин, не забывай, что Спаситель тоже был евреем»! Его жена Зинаида вспоминала, как в годы первой мировой войны она с мужем приехала в Петроград, и на перроне Николаевского вокзала на них внезапно с объятьями и криками: "Давид Ефимыч, дорогой!!!" кинулся какой-то человечек. Когда тот отстал, Зинаида спросила, кто он. Давид ответил: "Протопопов". Этот был прославившийся своими связями с Распутиным министр внутренних дел России. Оказалось, что Протопоповы владели на Солянке соседним магазином.

Как я уже говорил, перед первой мировой войной Ратнеры стали совладельцами Бутиковской мануфактуры, что сделало семью весьма богатой. В этой связи я помню рассказанный Зинаидой эпизод, который, как мне кажется, весьма ярко характеризует не только Давида, но и общую обстановку в стране в тот момент. В октябре 1917 г., сразу же после совершения переворота, большевики объявили о национализации банков и, в том числе, конфискации содержимого находившихся в этих банках личных сейфов. У Ратнеров в таком сейфе хранилась сплетенная из платиновой нити дамская сумочка, набитая бриллиантами, и облигации «Займа свободы» Временного правительства на сумму миллион рублей. Один из знакомых служащих банка сказал Давиду, что можно вытащить что-то одно: или сумочку, или облигации. Давид выбрал облигации! Зинаида не могла это забыть до конца дней. Думается, это в полной мере отражает царившее в ту пору массовое неверие в длительность пребывания большевиков у власти.

В дополнение к этому могу привести еще один эпизод. В юности я частенько обсуждал с Давидом Ефимовичем «дела давно минувших дней» и, в частности, по молодости не раз задавал ему, как сейчас понимаю, совершенно бессмысленный вопрос: «Как вы все допустили их до власти?» Ответ был неизменен: «Проиграли Россию в карты!» Давид Ефимович помнил, что вечером 25 октября (по старому стилю) 1917 г. они играли в карты у Акима Марковича в Шереметевском переулке, и, по его уверениям, ни одному из присутствовавших и в голову не могло придти дальнейшее развитие событий.

Этот рассказ полностью соответствует воспоминаниям о событиях того же вечера в Петрограде, которые можно найти в книге блистательного мастера и знатока оперетты Григория Марковича Ярона «О любимом жанре». Я запомнил на всю жизнь его рассказ о выступлении в тот вечер в театре неподалеку от Невского проспекта под отдаленные звуки не очень интенсивной и ставшей уже привычной обитателям северной столицы перестрелки. По окончании спектакля артист вышел на Невский. Жизнь текла своим чередом, рестораны и кафе были полны народу… Только наутро Ярон узнал от домочадцев, что большевики захватили власть!

В 1921 г. не выдержавшая тягот жизни в Москве времен «военного коммунизма» Зинаида с дочерью вместе с семьей сестры Елены собралась уехать заграницу, но на пограничной станции Вержболово ее догнал муж и вернул, сказав, что в Москве нэп, и всё изменилось. Действительно, за две недели Москву было не узнать. Из нищего и разваливающегося она превратилась снова в нормальный город. Давид вместе со своими братьями Григорием и Самуилом занимался бизнесом. Но своей собственной квартиры Давид так и не купил (считал, что лишнее, и лучше жить с семьей!).

В 1928 г. Григорий был арестован по первому процессу нэпманов - делу обществ взаимного кредита, Первого Московского и Торгово-Промышленного обществ. Давид арестован не был, но пошел вместо своего тяжелобольного брата Самуила, также подлежавшего аресту. Суд проходил в Москве в уголовно-судебной коллегии Верховного Суда СССР с 20 марта по 14 апреля 1928 г. В числе подсудимых (49 человек) были крупные торговцы и владельцы частных предприятий. Всем им инкриминировалась статья 58.7 УК РСФСР (экономическая контрреволюция). Это был первый крупный процесс, проходивший почти одновременно с "шахтинским делом", но, в отличие от "шахтинского дела", в дальнейшем замалчивавшийся.

Общества взаимного кредита были организованы правительством в 1922 г. для регулирования деятельности частного капитала. Обществам вменялось в вину создание на средства государства своих предприятий и магазинов, выпуск акцептированных безденежных чеков, наводнение рынка безвалютными векселями, а также дача взяток работнику Наркомфина. Чрезмерное кредитование частнокапиталистических предприятий рассматривалось судом как подрыв основ советской хозяйственной системы. Утверждалось, что государство понесло многомиллионные убытки. Прокурор требовал "разгрома и разгона частных обществ". Процесс был первым шагом к решительному отказу от НЭПа. Суд приговорил 7 человек (председателей и членов правлений обществ, а также работника Наркомфина) к расстрелу, а остальных - к длительным срокам заключения. Один подсудимый был оправдан. По рассказу Зинаиды, репортаж в одной из парижских газет о первом дне процесса начинался словами: "Если б могли вы знать тоску и печаль московской жизни?!". Григорий Ратнер (член правления Торгово-Промышленного общества) был приговорен к "высшей мере социальной защиты" - смертной казни, а Давид - к 8 годам лишения свободы. Друзья семьи добились специального заседания Политбюро ЦК РКП/б/ (!), на котором было указано, что семья (почти цитирую) "оказала большие услуги движению" (лексика-то какая, и это за пять лет до прихода нацистов к власти в Германии!), и Григорию смертная казнь была заменена 10 годами заключения, а через несколько лет он вернулся в Москву. Были ли помилованы остальные приговоренные к расстрелу, мне не известно. Давид так и остался на всю жизнь "лишенцем" и прожил до примерно 1968 г. в Котласе (куда во время войны в эвакуацию уехали многие из семьи Ратнеров; замечу, что по планам вермахта Котлас предполагали захватить, насколько мне известно, ранее Москвы!), откуда потом приехал к дочери в Москву.

В качестве иллюстрации загадочности иных совпадений, как бы посылающих некий знак из далекого прошлого, могу привести случай, произошедший со мной. Ранним зимним солнечным утром (из числа тех, что столь приятны в Иерусалиме) я, идя на работу, повернул с улицы Кинг Джордж на улицу Керен Каемет леИсраэль (на углу которых в ту пору строилось здание) и буквально наткнулся на стоявший на тротуаре громадный мешок с каким-то строительным материалом, на котором крупной кириллицей было выведено "Котласский целлюлозно-бумажный комбинат"! Не прошло и полвека, как Давид Ефимович закончил свою работу на этом комбинате юрисконсультом, а привет из былого настиг меня в центре "Святого града".

После изменения приговора Давид сидел в Ереванской тюрьме. Зинаида с дочерью поехали туда. Жили они (благодаря московским связям) ни много ни мало на квартире председателя Совнаркома Армении. Там Надежда заболела полиомиэлитом и потеряла способность ходить. По возвращении в Москву Зинаида с больной дочерью все время жила у сестры мужа Розы. Благодаря денежной помощи матери из Вильно она смогла организовать лечение дочери в Берлине и Париже, а после операции, сделанной в Москве великим русским ортопедом Приоровым, Надежда начала снова ходить - сначала с костылями, а затем - с палочкой, которую она бросила уже в эвакуации.

Его жена (в разводе): Зинаида Израилевна (Zinaida, урожд. Бунимович, Bunimovich, 1894, Вильно - 1983, Москва, см. фото)

Их дочь: Надежда ( Nadezda , 1916, Москва - 1993, Кфар-Саба, Израиль, см. фото) с 1987 г. в Израиле

Поступив поначалу на биологический факультет МГУ, она вскоре поняла, что состояние здоровья не позволит ей полноценно заниматься (в частности, в лабораториях), а потому перешла на исторический факультет. Там она училась на кафедре южных и западных славян у эмигрировавшего в СССР профессора З.Неедлы, а кандидатскую диссертацию писала под руководством академика В.И.Пичеты. Много лет проработала в Фундаментальной библиотеке по общественным наукам АН СССР, а в 1961 г. перешла в Институт славяноведения АН СССР, где и проработала до ухода на пенсию.

Ее муж (в разводе): Миллер Илья Соломонович (Miller, Ilya, 1919, Харбин – 1978, Москва, см. фото)

Их сын: Георгий (Georgiy (с 1987 г. Ури, Uri ), 1947, Москва, см. фото) с 1987 г. в Израиле Был назван Юрой (Георгием) в память ближайшего друга родителей по историческому факультету МГУ Юры (Георгия) Бауэра.

Его жена: Роза Львовна (урожд. Байвель, 1948, Москва, см. фото) с 1987 г. в Израиле

Их сын: Дмитрий (Дани, 1976, Москва, см. фото)